Прошлое. Оно тлеет углями под кучкой пепла. Разворошишь угли,
и пепел летит вверх, и — если вовремя не отпрянешь — попадает в глаза, заставляя
их слезиться… но, сантименты, прочь! Начну своё повествование.
Порой кажется мне старому, что ворон этот постарше меня — настолько чудны бывают его повадки. Подобрал его еле живым лет около семи тому
назад. Кажется, не было в пернатом тогда ни единой целой косточки. Кто его так
помял и кому надо было так его помять и бросить не понятно. Так или иначе, птицу
эту я приютил, выходил и даже отпустил на волю. Но отчего-то она не стала улетать,
несмотря на то, что достаточно окрепла. А я и рад был — всё не одному на старости
лет куковать. Вот и коротаем теперь свой век вдвоём — я и Вещун… Нет, я не то
чтобы совсем одинок — соседей у меня предостаточно, и все вполне себе доброжелательны.
Живём мы в южной части Мерцающего леса, почти у самой Леты. И пусть обиталище
наше находится в знаменитой чащобе, известной своими жизненными благоприятствами,
но это всё-таки чащоба, и почти все её благоприятства приятны главным образом
для эльфов — уроженцев здешних мест. Ну, а мы-то не все эльфы — люди в большинстве.
Есть еще несколько семей хоббитов. Даже не семей, а кланов — столь они многочисленны.
Но эти особнячком держатся, хоть общением с нами и не брезгуют.
Лесное прилетье — а это название нашего поселения — до сей
поры навряд ли отмечено на какой-либо из карт
Арканум: эльфы карт никогда не
составляли, их прилетские егеря чужаков никогда не любили, а знаменитые летийские
виверны, яд которых заставляет жертву забыть как бегать, не сильно способствовали
исследовательским экскурсиям в наших места.
Помнится, впервые я побывал в этих краях, лет этак с пятьдесят
тому назад, будучи в составе экспедиции аристократа-авантюриста Фрэнклина Пэйна.
Мы искали реликтовый каменный мост через Лету, построенный то ли предками гномов,
то ли предками дварфов, то ли общими предками тех и других.
В экспедиции нас было всего четверо: мистер Пэйн с двумя своими слугами (хоббитом
Томом и полуогром Джерри) и я, молодой начинающий натуралист, но уже довольно
приличный врач-костоправ, нанявшийся к мистеру Пэйну в секретари. Нанялся от
безысходности. Как оказалось, ни знание биологии, ни навык врачевания в маленьких
городах больших барышей не приносят. Приходилось как-то прозябать, импровизировать,
нанимаясь то в подмастерья, то в портовые грузчики.
Фрэнклин Пэйн сейчас — это настоящая легенда. Давно почивший в бозе знаменитый
охотник-исследователь. Его «Записки исследователя-натуралиста» издавались в
своё время огромными тиражами. И почти никому не известно, что автором этих
записок был я. Впрочем, я отнюдь не в претензии — во-первых, у нас с ним изначально
был такой уговор, во-вторых, если бы не Пэйн, кто знает, что было бы со мной.
Если бы не та наша с ним случайная встреча, неизвестно как сложилась бы моя
дальнейшая жизнь. Дожил бы я до седин или умер бы в подворотне, зарезанный каким-нибудь
полунищим орком за пару медяков.
***
Вот как сейчас помню, я к тому времени довольно долго пытался найти работу
в портовом городе Чёрный корень. Увы, мои услуги никому были не нужны — мой
тарантский диплом натуралиста мало на кого производил впечатление, а других
рекомендаций у меня не было. Да и откуда бы им было взяться — как уже упоминалось,
я был молод и нищ.
В тот вечер я решил попытаться наняться на службу к мистеру Лэйему Кэмеруну,
но ему, как оказалось, не нужны были подмастерья. В городе этот молодой джентльмен
слыл чудаком — будучи недурным практикующим инженером-механиком, он пытался
в своих научных экспериментах соединить технологию и магию. Да, это довольно
опрометчиво, ведь, как известно, заклинания и механизмы плохо ладят друг с другом.
И всё же мне нравилась смелость его экспериментов — именно такие не стеснённые
книжными догмами люди и двигают науку вперёд, именно они и являются настоящими
учеными. Но мне не повезло поучаствовать в его экспериментах — инженер в подмастерьях
не нуждался. Раскланявшись с мадам Кэмерун, матушкой молодого Кэмеруна, я направился
в мэрию в безумной надежде хотя бы там найти какую-нибудь работёнку.
Совсем недлинная дорога до этого учреждения пролегала через импровизированный
лесопарк — дикий и неухоженный — в глубине которого вдруг послышались какое-то
странное рычание и визг. Затем раздался выстрел и кто-то вскричал:
— Вали гадину, Том!
Снова грохотнуло, и вновь тот же голос:
— Топор! Хватай топор, орясина!
Я, как уже говорил, был юн и горяч, а потому недолго думая побежал на звуки
борьбы. Из оружия при мне был только старый засапожный нож — подарок на память
от одного седого ветерана, у которого я некогда брал несколько уроков борьбы.
Не ахти, конечно, но всё какое-никакое оружие.
Когда я, наконец, достиг источника шума, предо мной развернулась следующая
картина. Скелет человека (или не человека?) размером примерно в полтора человеческих
роста, одетый в грязно-фиолетовую хламиду рыскал между деревьями в тщетных попытках
поймать нечто небольшое и круглое, которое при ближайшем рассмотрении оказалось
толстым, но шустрым хоббитом.
Этот хоббит бегал вокруг ужасного своего противника, всячески
ему досаждая, но особого вреда, к сожалению, причинить не мог: топор, который
был приторочен у него на спине, малыш применить не решался — уж больно шустёр
был восставший мертвец для своих габаритов, — а из оружия, бьющего на более-менее
безопасном расстоянии у толстяка были только случайные подручные средства типа
палок, камней и прочих незначительных для данной ситуации вещей. В общем, чувствовалось,
что долго хоббит не протянет — в дыхании мертвец не нуждался, а потому он был
неутомим в своей погоне, чего нельзя было сказать о состоящем из плоти и крови
маленьком нашем герое — он уже начинал уставать.
Еще один герой разыгравшейся драмы ползал поодаль. Это был
человек, одетый в военного покроя сюртук и штаны бурого цвета. Он тщетно пытался
унять хлещущую из рассеченного лба кровь, которая заливала ему глаза, мешая
сколько-нибудь отчетливо увидеть окружающее. Человек явно искал что-то ранее
обронённое, почти вслепую шаря вокруг себя руками.
Улучив момент, когда ужасная фигура в балахоне повернется
ко мне тыльной свой стороной, я метнул свой засапожный нож, целя ей в основание
черепа. Надо сказать, что меткостью я особо не отличался, но в данных критический
обстоятельствах, видать, звёзды выстроились в наиболее благоприятном для меня
сочетании — я попал. Нож с треском воткнулся в основание черепа мертвеца, нежить
запнулась и попыталась его выдернуть, заодно она отвлеклась от хоббита. И тогда
вскричал уже я:
— Топор! Давай топор, хоббит! И помоги своему… — я кивнул на ползающего человека.
Малютка сноровисто перекинул мне свой топор, который я подхватил на лету,
не позволив ему коснуться земли (ранее за собой такой ловкости, кстати, тоже
не замечал), и подбежав на всём скаку к скелету, размахнувшись направил удар
этим инструментом ему чуть повыше лодыжки. Я помнил уроки седого ветерана — самый простой и эффективный
удар — это удар в голень: незащищенные берцовые
кости достаточно легко ломаются. А перелом берцовой кости — это почти что верная
победа. Для живого противника — это немалый болевой шок и сведение на нет практически
всех тактических его преимуществ. Для неживого… а что это может значить для
неживого, я подумать уже не успевал. Тем не менее, неживой мой противник страшно
взвыл и упал на одно колено, омерзительно скрежеща зубами. Проворства его явно
поубавилось, однако менее опасным он от этого не стал. Зубовный его скрежет
перешёл в нечто членораздельное, которое напомнило мне… заклятье! Нежить произнесла
заклятье! Незамедлительно последовала вспышка, и рядом со мной появилась коренастая
каменная фигура, невысокая, но плотная и, несмотря на свою каменность, подвижная.
Всякий знакомый с магией земли признал бы в ней рудного голема — неумолимое
бездушное существо, слепо подчиняющееся своему хозяину. «Плохо дело» — успел
подумать я, кое-как увернувшись от дюжего каменного кулака, — «О чём я вообще
думал, когда сюда лез?». Я попытался ответить ударом топора, предвидя всю тщетность
этой попытки. Да, всё было напрасно — топор лишь высек искры из каменной голени
великана. Мало того, мой удар был настолько неловок, что оружие и вовсе вылетело
у меня из рук. Улыбнувшаяся было Удача, увы, перестала мне сопутствовать. «Это
конец», — подумал я, уворачиваясь от очередного удара.
Дальнейшие события произошли почти молниеносно: вдруг раздался
треск выстрела, и череп одетого в балахон живого мертвеца разлетелся в клочья.
Более не поддерживаемое никем заклятие развеялось, и голем исчез. Обернувшись
на звук выстрела, я увидел давешнего человека в буром, голова которого уже была
наспех перевязана какой-то цветастой тряпкой. В руках у человека был дробовик.
Я потерял сознание.
***
Да, я потерял сознание. Зато когда очнулся, обрёл работу
и новую жизнь: человек с дробовиком оказался тем самым мистером Пэйном. Но эта
уже другая история и для другой моей записки. Ну, а конкретно это повествование
хотелось бы как-то уже завершить. Подумалось было в оконцовке подчеркнуть, что
описанные здесь жизненные эпизоды, полностью подтверждает пословицу «никогда
не знаешь, где найдёшь, где потеряешь», но это, право, такая банальность, что
не стоило бы её и упоминать. Много еще пословиц приходило на ум, но все их пришлось
с возмущением отмести — не для побасенного умысла затеял я писать свои записки,
но ради памяти о прошлом и во примирение с настоящим.
Наверх